На них предстают воины с конями и колесницами, сановники, правители, жители Вавилона и т. д. Им светит крылатое солнце, которое поддерживают два льва с головами людей. Утверждают, что во время приемов в Персеполе одновременно собиралось до 10 тысяч человек. К югу от Ападаны лежат руины зала совещаний – Трипилиона, к востоку – руины «Зала ста колонн», тронного зала царя Ксеркса. Этот зал еще более грандиозен, чем Ападана, над его сооружением трудились 10 000 мастеров. Особое внимание царь уделил созданию колоссальной сокровищницы, состоявшей из множества залов площадью в 11 000 кв. метров. Двери ее когда‑то были облицованы золотыми пластинами (небольшой кусок такой пластины был найден археологами в 1941 г.). Пластины украшали различного рода орнаменты. Говорят, Александру Македонскому понадобилось 300 верблюдов и множество мулов, чтобы вывезти все сокровища персов. Персеполь создан был для празднеств и торжеств. Раскопки тут ведутся, и Музей продолжает пополняться удивительными находками.
Ручка вазы в виде козерога
Ахеменидский ритон
Представляет интерес и организация Персидского царства. В его победные годы оно представляло монархию, простиравшуюся от греческого моря до Гималаев, от африканской пустыни до степей Аральского озера. Главными скрепами империи были армия и бюрократия. Дройзен в «Истории эллинизма» подчеркивал, что мощной культуры, которая могла бы переделать побежденные народы, как это делали греки или культуры Вавилона и Ассирии, у персов не было. Религия света, составлявшая главную идейную силу персидского народа, не могла привлечь к себе большое число сторонников. Поэтому больше приходилось надеяться на военную силу и прочность дисциплины. Однако не стоит приуменьшать заслуги и таланты персов. Дарий провел реформу административной системы империи (у персов в разное время было от 20 до 31 сатрапий), создал почту, упорядочил систему налогообложения, принял монетную систему («дарики»), установил официальный государственный язык, реорганизовал армию.
Дройзен впадает в явный европоцентризм и гиперэллинизм, пренебрежительно говоря: «Эта организация была полной противоположностью тому, как развивался греческий мир: в Греции мы находим один народ, разделившийся на тысячи вполне автономных кружков, из которых каждый жил своей изолированной жизнью благодаря неисчерпаемому богатству их подвижного и оригинального ума, – в Персии множество наций, по большей части уже отживших и неспособных устроить свою собственную жизнь, были сплочены в одно силой оружия и удерживались строгим и гордым превосходством персидского народа и персидского царя, «богоподобного человека», во главе их». Вместе с тем даже он не может не признать достоинств, присущих персам как великому народу. Выясняется, что персы не отнимают у других народов «их индивидуальности и привычного им образа жизни», и даже охраняют ранее установленные самими народами порядки (то, чего требует их право) и религии.
После того как персы покорили лидийское царство (страну Креза), известное своим богатством, они многое переняли у него в нравах и особенно в одежде. Ведь лидийцы тогда занимали господствующее положение в этой области в Малой Азии. Во всем мире широкой известностью пользовались лидийские ткани, продукция их ткачих и красильщиков. Они соперничали с финикийскими изделиями. Особенно славились красильни лидян. У греков вошло в поговорку отмечать особое великолепие «сардской краски» (ярко‑красный цвет получали из цветов сандалового дерева). Поэт Вергилий в «Энеиде» говорит, обращаясь к азиатам: «В яркий шафран, в пурпур блестящий окрашены ваши одежды». Среди ткацких изделий высоко ценились сардские ковры с коротко остриженным ворсом, прозрачные и тонкие ткани с островов Коса и Амаргоса. По словам Геродота, знатные мидяне во время Креза, помимо их одноцветных, пурпурных одежд, носили и разноцветные платья. Одежды обычно делались (в подражание фракийским и понтийским народам) из клетчатых материй и были похожи на пестрые одежды египтян или заимствованы у других народов Ближней Азии.