Мечети Каира: мечеть Султана Хасана и мечеть Аль‑Рифаи
Социально‑нравственный мотив религиозного учения был особенно притягателен для угнетаемых масс. Египетский епископат работал не за страх, а за совесть, привлекая в ряды христиан толпы язычников. Новое учение продвигалось в глубь Египта, т. е. не только по главным городам номов, но и в сельские районы. Как писал архиепископ Лоллий, агитация в пользу христианства шла не в силу административных установок или распоряжений языческого правительства, а была «делом свободного убеждения и доброй совести людей». В отличие от последующих веков в те времена церковь не находилась еще в тесной связи с государственной властью, и епископы свое служение осуществляли там, где есть христиане, не требуя соизволений правительства. К тому же в те времена монахи не столько искали для себя епископского сана, сколько хотели убежать от такой чести, что в общем‑то объяснимо, если вспомнить преследования христиан. Их число во времена св. Афанасия едва ли превышало тогда 120 человек на весь Египет.
Монах – это рыцарь веры и правды, сын благородства, друг добродетели, защитник гонимых и отверженных, опора слабых и малодушных, врач уязвленных и болезненных. Смысл отшельнической жизни – обрести богатства небесные, презрев – земные… Естественно, что такого рода философия возникала в условиях господства неправедного строя, каковым и был Рим. Гонения этих людей привели к явлению отшельничества. Первым отшельником был Павел Фивейский (234–347 гг.). Павел был образованным человеком, знал философию и литературу. Но семья хотела заполучить все его состояние – и тогда он ушел жить в грот, где и пробыл до конца своих дней. Вторым отшельником, не менее знаменитым, стал св. Антоний Великий (250–356 гг.). Происходя из зажиточной коптской семьи, он, придя однажды в храм, услышал слова Евангелия: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах». Так он и сделал. Многие христиане, надеясь на скорое наступление Царствия Небесного, поступали аналогичным образом. Антоний спал на голой земле, лености терпеть не мог и работал не покладая рук. «Душевные силы, – говаривал он, – тогда бывают крепки, когда ослабевают телесные удовольствия». Его пытались соблазнить – то сребролюбием, то яствами, то славой, то блудницами. Но отшельник стоял тверже, чем скала, проводя время в непрерывном посту и трудясь над проповедями. Порой его схимна казалась невыносимой, ибо он «не смывал водою нечистот с тела» и «никогда не омывал себе ног». Все эти тяготы земные тем не менее не помешали ему прожить жизнь долгую – 105 лет. Его максимы легли в основу будущих монашеских правил (305 г.). «Ибо если будем жить, как ежедневно готовящиеся умереть, то не согрешим…» «Никто из нас да не питает в себе пожелания приобретать. Ибо какая выгода приобрести то, чего не возьмем с собой…» В песках пустыни и родилась неистовая духовная страсть, вера в Господа, в нестяжательный идеал, который в дальнейшем будет отличать иных русских монахов, подвижников веры.
Данные в изречениях отцов тексты имели назидательные цели: «Некий знатный человек пришел в скит из чужих краев с большими деньгами и просил пресвитера, чтобы он раздал их братьям. Сказал пресвитер ему: «Братья не нуждаются». Когда же тот особенно стал настаивать, он поставил корзину с золотыми монетами у дверей церкви. И сказал братьям пресвитер: «Кто нуждается, пусть берет». И никто из них не приблизился к ним, иные даже не взглянули на них. Сказал пресвитер тому, кто принес их: «Бог принял от тебя твою милостыню. Иди и раздай ее бедным». Он же получил (тем самым) большую (духовную) пользу и ушел». В Нитрийской пустыне к середине IV века н. э. обитало уже 20 тыс. монахов (из них император Валент затем мобилизовал для своих целей 5 тыс.). «В умственной жизни западных стран и поныне слышится взмах крыльев теологического гения Древнего Египта», – заметил в этой связи И. Шерр.