Большая часть населения Египта все же была свободными людьми (земледельцы, охотники, пчеловоды). Земледельцы отдавали фараону пятую часть урожая. Храмы обязались платить государству солидные денежные и натуральные налоги: скотом, зерном, продовольствием. Но такой порядок был скорее исключением.
Храмы обладали еще одной очень важной привилегией: вошедший туда получал право убежища и пользовался неприкосновенностью (даже если его преследовали за долги, или если он был преступником или рабом). У границ храма висела табличка с указом царя: «Кто не имеет дела, пусть не входит сюда». Такие порядки были чрезвычайно выгодны храму. Нашедшие тут убежище становились собственностью жрецов. У преследуемых людей был небольшой выбор: бежать в другой ном, перебраться в Александрию и там затеряться, или укрыться в храме.
Колье из золота и драгоценных камней принцессы Среднего царства
Позже жрецы вышли из‑под опеки фараона, а при Рамсесе X стали хозяевами положения в стране (жрец Херикор положил конец XX династии фараонов). Жрецы активно участвовали в торговых сделках и ростовщических операциях. Подданные фиванских, гелиопольских, мемфисских и прочих храмов вносили часть подати серебром. Бедные слои населения ненавидели жрецов. И эта ненависть объяснима. Сдавая им землю и орудия в аренду, жрецы взимали с них недоимки, вынуждая крестьян продавать свой дом, скот и даже отдавать в залог детей.
Египтянин перед сидящим фараоном. Папирус
Взирая на богатства жрецов, их синекуру, иные стали помышлять о переделе богатств. Известны случаи выступлений бедняков против храмов и жрецов. Порой храмы подвергались нападению. Мятежники выгребали сокровища, разрушали храмы, растаскивали даже камни и двери. Такое случилось в ходе гражданской войны между Эвергетом и Клеопатрой. Старая система власти в Египте рухнула. «Кто был ничем, тот стал всем». Вновь вспоминаются слова Ипувера: «Бедные в стране превратились в богачей; тот, кто владел чем‑нибудь, теперь ничего не имеет… Кто не имел хлеба, теперь обладает житницей; его амбар наполнен достоянием другого». Тот, кто раньше спал в грязи, теперь спит «на пуховой подушке». Подумать только: «дети чиновников – в лохмотьях», а знатные дамы становятся легкой добычей вчерашних люмпенов. Они «сделались как служанки, их дети отданы на разврат». Страшно подумать, что творится в этом мире: рабыни едят вдоволь и словно принцессы украшают себя драгоценностями. Лейденский папирус доносит до нас призывы к мести: «Прогоним сильных из своей среды!» Бедняки захватывают дворцы («мир – хижинам, война – дворцам!»). Арестовали и царя. Житницы открыли народу. Чиновников прогнали, их попросту рассеяли. Налицо признаки социальной революции. Не доверяя черни, власть отгораживается от рабочих кварталов толстыми стенами.
Сцены борьбы на египетских росписях
Конечно, в отдельные периоды истории были властители, пытавшиеся как‑то облегчить тяжкую долю народа… Власти Египта старались увеличить число праздничных дней (во время «царских» праздников работников отпускали домой на четыре дня). Рабочая неделя, состоявшая из 10 дней, имела два выходных. Во времена Древнего царства князь города Этбо (Эдфу) оставил для потомства надпись: «Давал я хлеб и пиво голодному, одежду нагому, какого только находил я в области этой. Давал я крынки молока. Отмеривал я ячмень из моего дома голодному, кого только находил в этой области. Найдя человека, получившего зерновую ссуду от другого, я возмещал ее хозяину из своих закромов. Я производил погребение тех, у кого не было сына, чтобы выполнить священный долг. Я давал даже одежду, чтобы похоронить несчастного, если таковой у него не нашлось». И все же такие добрые правители являлись в Египте исключением. «Остерегайся черни, дабы не случилось с тобою ничего непредвиденного. Не приближайся к ней в одиночестве, не доверяй даже брату своему, не знайся даже с другом своим, не приближай к себе никого без нужды. Сам оберегай жизнь свою даже в час сна, ибо нет преданного слуги в день несчастья. Я был доступен неимущему, как и имущему. Но вот вкушавший хлеб мой поднял на меня руку. Тот, кому я протягивал длань свою, затеял смуту против меня». И далее рассказывается о коварной попытке заговора (или переворота). Фараон при этом испытывает нешуточные душевные муки: «Неужели смуту замыслили во дворцовых покоях?» В расчет не берутся ни его победы, ни то, что он покорил ряд стран, ни то, что «изгнал азиатов, словно собак», ни то, что «воздвиг дворец и украсил золотом палаты его». Более того, в его правление люди якобы и не голодали, и не испытывали жажды. Все жили в мире и покое. Увы, дворцовая челядь затеяла смуту. Дается и совет: если хочешь упрочить свое правление – уничтожь врагов. В таком же духе дает наставления гераклеопольский царь Ахтой: «Вредный человек – это подстрекатель. Уничтожь его, убей… сотри его имя, погуби сторонников его… Подавляй толпу, уничтожай пламя, которое исходит от нее. Не возвышай человека враждебного. Тот, кто беден, – он враг. Будь враждебен к бедняку. Он дает разъяриться толпе, помещенной в рабочие дома». Социальный конфликт очевиден.