После убийства Лжедмитрия, в Москве начался погром иностранцев, в первую очередь поляков. Было убито более тысячи человек, не только поляков, но и немцев, итальянцев, да и не вовремя подвернувшихся русских. Погром закончился только на следующий день, в 11 часов утра.
«Потом Басманова погребли у церкви Николы Мокрого, а самозванца - в убогом доме за Серпуховскими воротами, но пошли разные слухи: говорили, что сильные морозы стоят благодаря волшебству расстриги, что над его могилою деются чудеса; тогда труп его вырыли, сожгли на Котлах и, смешав пепел с порохом, выстрелили им из пушки в ту сторону, откуда пришел он.»[5] Так завершилось недолгое царствование Лжедмитрия.
По свидетельству немецкого пастора Бера, некий старец, бывший в Угличе слугой при дворе царевича, на вопрос был ли убитый действительно царевичем Димитрием, ответил так: «Москвитяне клялися ему в верности и нарушили клятву: не хвалю их. Убит человек разумный и храбрый, но не сын Иоаннов, действительно зарезанный в Угличе: я видел его мертвого, лежащего на том месте, где он всегда игрывал. Бог судия Князьям и Боярам нашим: время покажет, будем ли счастливее». Счастливее, однако, не стало, что и показали дальнейшие события.
Кем был на самом деле Лжедмитрий? Общепринятая версия, она же официальная – что за царевича Димитрия выдавал себя беглый дьякон Отрепьев. Однако, например, Н.И. Костомаров возражает на это так: «Во-первых, если бы названый Димитрий был беглый монах Отрепьев, убежавший из Москвы в 1602 году, то никак не мог бы в течение каких-нибудь двух лет усвоить приемы тогдашнего польского шляхтича. Мы знаем, что царствовавший под именем Димитрия превосходно ездил верхом, изящно танцевал, метко стрелял, ловко владел саблей и в совершенстве знал польский язык: даже в русской речи его слышен был не московский выговор. Наконец, в день своего прибытия в Москву, прикладываясь к образам, он возбудил внимание своим неумением сделать это с такими приемами, какие были в обычае у природных москвичей. Во-вторых, названый царь Димитрий привел с собою Григория Отрепьева и показывал его народу. Впоследствии говорили, что это не настоящий Григорий: одни объясняли, что это был инок Крыпецкого монастыря, Леонид, другие, что это был монах Пимен. Но Григорий Отрепьев был вовсе не такая малоизвестная личность, чтоб можно было подставлять на место его другого. Григорий Отрепьев был крестовый дьяк (секретарь) патриарха Иова, вместе с ним ходил с бумагами в царскую думу. Все бояре знали его в лицо. Григорий жил в Чудовом монастыре, в Кремле, где архимандритом был Пафнутий. Само собою разумеется, что если бы названый царь был Григорий Отрепьев, то он более всего должен был бы избегать этого Пафнутия и прежде всего постарался бы от него избавиться. Но чудовский архимандрит Пафнутий в продолжение всего царствования названого Димитрия был членом учрежденного им сената и, следовательно, виделся с царем почти каждый день. И наконец в-третьих, в Загоровском монастыре (на Волыни) есть книга с собственноручною подписью Григория Отрепьева; подпись эта не имеет ни малейшего сходства с почерком названого царя Димитрия.»[4] И далее: ««Самый способ его низложения и смерти как нельзя яснее доказывает, что нельзя было уличить его не только в том, что он Григорий Отрепьев, но даже и вообще в самозванстве. Зачем было убивать его? Почему не поступили с ним именно как он просил: почему не вынесли его на площадь, не призвали ту, которую он называл своей матерью? Почему не изложили перед народом своих против него обвинений? Почему, наконец, не призвали матери, братьев и дядю Отрепьева, не дали им с царем очной ставки и не уличили его? Почему не призвали архимандрита Пафнутия, не собрали чудовских чернецов и вообще всех знавших Отрепьева и не уличили его? Вот сколько средств, чрезвычайно сильных, было в руках его убийц, и они не воспользовались ни одним из них! Вместо того, они отвлекли народ, науськали его на поляков, сами убили царя скопом, а потом объявили, что он был Гришка Отрепьев, и все темное, непонятное в этом вопросе объясняли чернокнижеством и дьявольским прельщением».