Покидая Цюрих, генерал Массена обещал пленным русским офицерам вскоре привезти к ним фельдмаршала Суворова и великого князя Константина.
Обессиленная русская армия оказалась запертой в Муттентале — оба выхода, на Швиц и Гларис, были блокированы французами. 18 сентября Суворов собрал военный совет. “Мы окружены предательством нашего союзника, — начал он свою речь, — мы поставлены в тяжелое положение. Корсаков разбит, австрийцы рассеяны, и мы одни теперь против шестидесятитысячной армии неприятеля. Идти назад — стыд. Это значило бы отступить, а русские и я никогда не отступали!” Суворов внимательно оглядел сосредоточенно слушавших его генералов и продолжал: “Помощи нам ждать не от кого, одна надежда на Бога, на величайшую храбрость и самоотвержение войск, вами предводительствуемых. Только это остается нам, ибо мы на краю пропасти. — Он умолк и воскликнул: — Но мы русские! Спасите, спасите честь и достояние России и ее самодержца!”[14]. С этим возгласом фельдмаршал опустился на колени. Смотрите информацию пэйвол это на нашем сайте.
19 сентября в семь часов утра к местечку Глариса выступил авангард под командованием князя Багратиона. За ним с главными силами — генерал Дерфельден, в арьергарде — генерал Розенберг. Предстояло с боями преодолеть хребет Панике, покрытый снегом и льдом, а затем спуститься в долину Верхнего Рейна. Багратион, поднявшись на одну из вершин, обрушивается на неприятеля; в это время Массена наносит удар по корпусу Розенберга, пытаясь отрезать его и уничтожить. Упорное сражение закончилось отчаянной штыковой атакой. Французы не выдержали и отошли. В ночь на 24 сентября начался последний и самый трудный поход.
В это же время против французов, захвативших Ионические острова у берегов Греции, блестящую военно-морскую кампанию провёл великий русский флотоводец Ф. Ф. Ушаков. В результате неё были освобождены от французов оккупированные ими территории, в частности, штурмом русскими войсками при некоторой поддержке союзных турецких частей взята считавшаяся неприступной морская крепость Корфу. Преобразования Павла и здесь дали свои плоды – флот Российской Империи успешно сражался не против отсталого османского, а против очень сильного французского флота.
Только 20 октября в Петербурге узнали о благополучном исходе кампании Суворова. Этот подвиг русских войск наиболее ярко показывает тот воинский дух, ту дисциплину и, в общем, те результаты, которая дала армейская реформа. “Да спасет Вас господь Бог за спасение славы государя и русского войска, — писал Ростопчин Суворову, — до единого все награждены, унтер-офицеры все произведены в офицеры”[15]. Русская армия получает приказ вернуться на родину. На вопрос Ростопчина, что подумают об этом союзники, император ответил: “Когда придет официальная нота о требованиях двора венского, то отвечать, что это есть галиматья и бред”[16].
Коалиция государств, каждое из которых руководствовалось своими интересами, распалась. Павел не мог простить бывшим союзникам их предательства и преждевременного вывода войск эрцгерцога Карла из Швейцарии. После завершения похода Суворова Ф. Ростопчин писал: “Франция, Англия и Пруссия кончат войну со значительными выгодами, Россия же останется ни при чем, потеряв 23 тысячи человек единственно для того, чтобы уверить себя в вероломстве Питта и Тугута, а Европу в бессмертии князя Суворова”. Вступая в коалицию, Павел I увлекался рыцарской целью восстановления “потрясенных тронов”. А на деле освобожденная от французов Италия была порабощена Австрией, а остров Мальта захвачен Англией. Коварство союзников, в руках которых он был только орудием, глубоко разочаровало императора. А восстановление во Франции сильной власти в лице первого консула Бонапарта давало повод для изменения курса российской внешней политики.
Обессиленная Франция больше всего нуждалась в мире и спокойствии. Понимая это, Бонапарт с присущей ему энергией принимается за поиски мира. Уже 25 декабря первый консул направляет послания Англии и Австрии с предложением начать мирные переговоры. Это еще больше поднимает его авторитет, а отказ союзников от мирных предложений вызывает волну возмущения и патриотизма. Народ горит желанием наказать врагов мира, и Бонапарт начинает подготовку к войне. Высказанное в январе пожелание сблизиться с Францией повисло в воздухе — еще сильны были идеи и традиции сотрудничества только с “законной” династией, да и влиятельные общественные круги во главе с вице-канцлером Н. П. Паниным, колоритнейшей фигурой того времени, немало способствовали этому. Быстрый разгром Австрии и установление порядка и законности в самой Франции способствуют изменению позиции Павла. “Он делает дела, и с ним можно иметь дело”[17], — говорит он о Бонапарте.