Павел, еще будучи цесаревичем, участвовал в русско-шведской войне, начавшейся в 1877 году. Туда он отправился добровольно, в качестве командира подшефного ему кирасирского полка. Перед уходом на фронт Павел написал духовное завещание, первое в своей жизни.
Став Императором, Павел с первого же дня вплотную занялся делами военными. Русскую армию екатерининских времен традиционно связывают с именами Суворова, Румянцева, Потемкина. И некоторое время это было действительно так. Историк Керсновский дал русской армии такую характеристику: «Русская армия тех времен мало походила на другие европейские армии. Она глубоко от них разнилась и внешним видом — простой удобной «потемкинской» формой, и устройством — будучи единственной национальной армией в Европе, и обучением — моральным воспитанием, а не европейской бездушной дисциплиной, и самой стройной тактикой».
Но со временем ситуация начала резко меняться в худшую сторону. С одной стороны, из-за того, что и Румянцев, и Суворов не одобряли увлечение Екатерины идеями Вольтера, Руссо и прочих тогдашних «общечеловеков», их в буквальном смысле слова «оттёрли» от принятия каких-либо серьёзных решений. «Историки левого толка, в том числе и Ключевский, стремятся изобразить Румянцева «крепостником», намеренно искажая правду. Победитель при Кагуле, точно, не жаловал утопий Руссо, входивших тогда в моду у современных снобов, и сознавал всю их антигосударственность, что делает честь его уму» - замечает тот же Керсновский. Полковник Генерального Штаба П.Н.Богданович в исследовании «Аракчеев» замечает: «К решению кардинальных вопросов организации военного дела Суворова не подпускали, Суворовым пользовались тогда, когда что-либо и где-нибудь серьезно не ладилось: он и с турками воевал, и поляков усмирял, и пугачевский бунт тушил .» С другой стороны, дворянское сословие (традиционно служилое, офицерское сословие), развращенное екатерининскими привилегиями, несло разложение в армию, причем с самых низших офицерских чинов. В результате к моменту, когда Павел стал императором, только в частях, непосредственно подчиненных Румянцеву и Суворову, царил настоящий воинский дух и строгая дисциплина, состояние же остальных частей армии было критическим. В ряде случаев уместнее выразится сильнее - «бардак». Например, в 1795 году:
« .накануне вступления Павла на престол, из 400 тысяч солдат и рекрут, 50.000 было растащено из полков для домашних услуг и фактически обращены в крепостных. В последние годы царствования Екатерины, офицеры ходили в дорогих шубах с муфтами в руках, в сопровождении егерей или «гусар», в расшитых золотом и серебром фантастических мундирах .»
«Мозг же государственного военного организма — генеральный штаб, был дезорганизован и был бессилен что-либо делать в смысле своей специальной работы, потому что с ним совершенно не считались главнокомандующие (местные старшие военные начальники) в силу своих связей при дворе. Они, минуя начальника Генерального Штаба (тогда называвшегося Генерал-квартирмейстером), в своих округах самолично производили и назначали офицеров Генерального Штаба, т.е. в самой верхушке военного организма воцарилась анархия . »
Английский офицер, обретавшийся при дворе, описывал:
«Армия императрицы Екатерины II более беспорядочная толпа, нежели правильно устроенное войско. Процветает масса злоупотреблений, вкравшихся во все отрасли управления войсками. Большинство высших генералов постоянно живут в столице, оставив войска на свои штабы. Многие офицеры постоянно живут в своих имениях, отдавая за это свое жалованье своим командирам. Солдаты, знающие ремесла, постоянно живут и работают в имениях своих начальников. Я насчитал до 50 тысяч таких отсутствующих солдат. В Лейб-гвардии Преображенском полку состоит 8 полковников, 26 подполковников и 6 тысяч унтер-офицеров дворян на 3 с половиной тысячи рядовых. Но каждый день в полку я вижу только одного майора, несколько писарей.»
Русский очевидец и современник полностью с наблюдениями англичанина соглашался: