16. c.398.
21. c.51.
народ «рос» со шведами, так как расследование именно показало, что присланные называли себя народом «рос», а в действительности были шведами. Перед нами явление, отмеченное уже ранее: варяжские наемники называют себя народом «рос», у князей которого они находились на службе. Напомним, что дело происходило на верхнем Дунае, в Ингельгейме, в тех областях, к которым относится Раффельштеттенский устав.1
5.Интересные факты.
Насколько могли быть древними торговые отношения между Русью и Германией в этой области, показывает одно не лишенное интереса обстоятельство. Суда, причаливавшие в Россдорфе (теперь исчезнувший город между Пассау и Линцем), платили таможенную пошлину в размере полдрахмы, т. е. один скоти (id est scoti I) . Известно, что в Русской Правде словом «скот» обозначаются деньги, отсюда «скотник» — казначей, «скотница» — казна. Уже Болтин указал на связь русского слова «скот» с англосаксонской монетной системой. Перед нами, может быть, один из путей проникновения слова «скот» и значении денег в русский язык. Итак, западноевропейские известия не противоречат, а, скорее, подтверждают наш вывод, что слово «Русь» было местным, славянским и не пришло с севера, а возникло на юге восточного славянства.
Остановимся теперь кратко на византийских свидетельствах, из которых особенно ценные сведения находим у патриарха Фотия и Константина-Багрянородного. Теперь уже едва ли кто-нибудь будет отстаивать мнение А. А. Кулика о том, что беседа Фотия о нашествии Руси написана в 865, а не в 860 г. Фотий высокопарно говорит о Руси: «Народ неименитый, народ непочитаемый, народ, поставляемый наравне с рабами, незнатный, но получивший имя со времени похода против нас, незначительный, но получивший значение, униженный н бедный, но достигший блистательной высоты и несметного богатства, народ, где-то далеко от нас живущий, варварский, кочующий, гордящийся оружием, неожиданный, незамеченный, без военного искусства .» .
В этих риторических словах бросается в глаза, что народ «рос» упоминается в связи с рабами. Только ли это риторика, или автор имеет в виду какую-то реальность? Вспомним, что рабский рынок в Константинополе довольно часто пополнялся пленными славянскими рабами. Народ «рос», по-видимому, напоминал Фотию знакомые образы пленных, которые появлялись на улицах византийской столицы. Народ, напавший на Константинополь, жил где-то далеко от Византии, а это плохо походит на готов, населявших знакомый для греков Крымский полуостров, которых Васильевский принимает за росов, называемых патриархом Фотием. Тот же Фотий пишет, что «росы», «поднявшие руку против государства Ромейского, променяли свое прежнее языческое и нечестивое учение на чистую веру христианскую, ставши в ряд подданных и друзей». Они даже приняли из Византии епископа.
Это известие давно уже сопоставлено со свидетельством жития Кирилла-Первоучителя о русских письменах, найденных им в Херсонесе. Уже В. И. Ламанский убедительно доказал, что речь идет о первом крещении Руси в IX в., о чем сообщает и Фотий. Кирилл прибыл в Херсонес «и обрет же ту евангелие и псалтирь рушькими писмены писано, и человека обрет глаголюща тою беседою (т. е. русскою), и беседовав с нимь и силу речи прием, своей беседе прикладая различии писмен, гласнаа и согласнаа .
Как это ни странно, ясное свидетельство о русской грамоте тотчас было принято такими видными учеными, как Е. Е. Голубинский и В. Г. Васильевский, за указание на готскую азбуку, а русские письмена были признаны готскими. Но ведь известно, что Херсонес был городом, где в большом количестве жили восточные славяне. В договорах Руси с греками подчеркивается особое отношение Херсонеса к Руси, в Херсонесе оказались люди, предавшие город в руки Владимира Святого, позже херсонесцы побили2
_
11. c.52.; 210. c.70-71.
камнями грека, отравившего тмутараканского князя Ростислава Владимировича. Не случайно и автор X в., черноризец Храбр, говорит, что до изобретения грамоты Кириллом славяне пользовались несовершенной азбукой, «чертами и резами», а также латинским и греческим алфавитом. Нам понятны слова жития о том, что Кирилл беседовал с человеком, читавшим псалтырь и евангелие на славянском языке, так как Кирилл сам был славянином; но каким образом Кирилл мог беседовать с готом, не зная готского языка, остается непонятным.1