8 февраля 1917 г. Корнилову было приказано арестовать находившихся
в Царском Селе императрицу с детьми. Сохранявшая внешнее спокойствие Александра Фёдоровна сказала приближённым: «Мы все должны подчиниться судьбе. Генерала Корнилова я знала раньше. Он — рыцарь, и я спокойна теперь за детей». Многие монархисты позднее упрекали Корнилова за участие в этом аресте.
Однако навести порядок, в столичном гарнизоне Корнилову не удалось. Не только солдаты, но и офицеры вместо выполнения приказов занимались их обсуждением. Так, в конце апреля в Петрограде участились демонстрации, сопровождавшиеся столкновениями. 21 апреля Корнилов приказал поставить на Дворцовой площади пушки. Однако собрание солдат и офицеров Михайловского училища постановило не выполнять приказ. Городской Совет подтвердил, что без его согласия командующий не может распоряжаться войсками. Реальной власти в руках у Корнилова не было.
В Финляндском гвардейском полку, куда командующий прибыл на смотр, дело едва не дошло до рукоприкладства: машину Корнилова окружили новобранцы, сорвали с неё флажок и под дружный свист проводили с территории части. «То обаяние, которым он пользовался в армии, — писал о Корнилове Антон Деникин, — среди деморализованных войск поблёкло. Они митинговали, дезертировали, торговали за прилавком и на улице, участвовали в самочинных обысках, но не несли службы. Подойти к их психологии боевому генералу было трудно».
Поняв, что в Петрограде едва ли удастся восстановить порядок, Корнилов решил действовать, опираясь на армейские части. В начале мая 1917 г. Лавр Георгиевич прибыл на фронт. В ту пору у него уже сложилось чёткое представление о ситуации в стране: Временное правительство реальной власти не имеет, необходима «жёсткая расчистка».
Волны революционных настроений успели к этому времени докатиться и до фронтовых окопов. Корнилов вернулся в армию в самый разгар солдатских братаний. Командующий 8-й армией вынужден был пригрозить солдатам, открыть по ним огонь, если они не прекратят дружеских встреч с противником на нейтральной территории. «Я принял армию в состоянии полного разложения, — сообщал в Петроград Корнилов. — В течение двух месяцев мне почти ежедневно пришлось бывать в войсковых частях, лично разъяснять солдатам необходимость дисциплины, ободрять офицеров . Тут же я убедился, что твёрдое слово начальника и определённые действия необходимы, чтобы остановить развал нашей армии».
Вскоре Лавр Георгиевич стал готовиться к широкомасштабному наступлению: только военными победами, по его мнению, можно было восстановить порядок Во время июньского наступления войска Корнилова, несмотря на противодействие немецкой Южной армии, добились наибольших успехов. Но другие части не выдержали ударов противника. Последняя надежда сохранить боеспособность армии рухнула, началось повальное бегство солдат с фронта. В телеграмме, направленной Корниловым Временному правительству, говорилось: «Это бедствие или будет снято революционным правительством, или, если оно не сумеет этого сделать, неизбежным ходом истории будут выдвинуты другие люди».
Однако правительство в Петрограде само едва успевало реагировать на бурное развитие политического кризиса и не знало, какие средства необходимы для того, чтобы удержать солдат на фронте. «На полях, которые даже нельзя назвать полями сражений, — писал Корнилов в другой телеграмме, — царит сплошной ужас, позор и срам, которых русская армия ещё не знала с самого начала своего существования. Необходимо немедленное введение смертной казни на театре военных действий. Смертная казнь спасёт многие невинные жизни ценою гибели немногих изменников, предателей и трусов». В противном случае Корнилов пригрозил отставкой. Временное правительство согласилось на крайнюю меру: пришлось ввести смертную казнь на фронте.
19 июля 1917 г. Лавра Георгиевича назначили Верховным главнокомандующим. «Офицеры ждали от него чуда — спасения армии, наступления, победы, — вспоминал генерал Пётр Краснов. — Для солдат имя Корнилова стало равнозначащим смертной казни и всяким наказаниям. "Корнилов хочет войны, — говорили они, — а мы желаем мира"».