1.ВВЕДЕНИЕ Произошедший в отечественной исторической науке отказ от тотальной идеологизации актуализировал проблему альтернативности в истории. В связи с этим вопросом возникает интерес к такого рода ключевым для понимания сущности многих процессов историческим периодам, каким является 1917 год. Советская историография характеризовала Февральскую революцию как буржуазно-демократическую. При этом господствующим стал тезис о том, что Временное правительство не смогло предложить стране четкой концепции реформ и не решило задач демократического преобразования России. Современная историография ставит под сомнение постулаты о закономерности и спасительности Октябрьской революции. Распространенным стало представление о том, что с февраля по октябрь 1917 года впервые в российской истории была сделана попытка преодолеть авторитарные традиции государственного управления и трансформировать Россию в демократическое правовое государство. Февральская революция, приведшая к падению самодержавия, была воспринята широкими общественными кругами как общенациональная демократическая. Это означало, по словам П.Н.Милюкова, что “она объединяет в себе все классы и все общественные группы и ставит перед собою задачи, которые должен осуществить весь народ” (Орлов А.С. «История России», Москва 2001г). Возникшее в обществе чувство гражданской гордости и социального оптимизма проявилось в выступлениях государственных и общественных деятелей, призывавших забыть разногласия и объединить все “живые силы” страны во имя новой свободной России.
2. ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО И ЕГО УЧРЕЖДЕНИЯ.
2.1.Феномен российского двоевластия
Один из основных вопросов, волнующих западных и российских историков: почему после падения самодержавия в 1917 г. в России возникло двоевластие? Чаще всего образование двух основных центров власти — Временного правительства и Петроградского Совета исследователи объясняют стихийностью Февральской революции, которая и привела к властной неупорядоченности.
Однако то, что после Февраля привычно назвали «двоевластием», невозможно свести к определенным хронологическим рамкам. Проблема двоевластия требует особого объяснения, выходящего за рамки Февральской революции, и понять этот феномен невозможно без обращения к характеристикам социокультурного пространства России, политической культуры и традиций управления.
Пространство являлось не только богатством, но и проблемой России, на протяжении нескольких столетий непрестанно увеличивавшей размеры своей территории. С политической точки зрения это «бремя пространства» стимулировало поиск моделей политики регионального управления, позволяющих удержать эту обширную территорию, которая постоянно менялась в размерах и в своем наполнении. Не случайно все великие реформаторы России, пытаясь оптимизировать общее управление, допускали плюрализм различных форм местного управления. Начиная с Ивана Грозного, верховная власть либо укрепляла и расширяла, либо усекала региональное самоуправление, вводя серьезные ограничители.При этом монархия в минуты слабости делала заметные уступки в пользу общества, а когда приходила в силу, пыталась эти уступки минимизировать.
В дореволюционный период максимальный уровень самоуправления в многовековой истории России был достигнут во второй половине XIX столетия. Однако эта децентрализация управления имела ряд существенных изъянов. Один из них — слабый уровень артикуляции региональных и местных интересов[1]. Трудно было сказать, насколько введение всесословного земского и городского самоуправления было осознано элитными слоями, не говоря уже обо всем обществе. Второй существенный изъян был связан с отсутствием оптимального соотношения между потребностью в обеспечении централизованного контроля и развитием элементов самоуправления.
В результате административных реформ Александра II и Александра III к началу ХХ в. состав провинциальных учреждений чрезвычайно расширился и усложнился. Новые судебные и контрольные учреждения, земские начальники, земское и городское самоуправление, общинное крестьянское самоуправление, корпоративное дворянское и мещанское самоуправление в целом образовали «пестрое нагромождение разнокалиберных присутственных мест, выборных собраний, их исполнительных органов и коронных должностных лиц, между собой не связанных, <…> находящихся в условиях нездоровой розни, препятствующей плодотворной работе»[2].