Для европейского реформаторского движения, для его первых шагов большое значение имеет учение чешского богослова Яна Гуса. Он выступал за ограничение и упрощение католического богослужения, переведение его на национальный язык и за создание независимых от Рима церквей. Гус нападал на церковь как на чужеродное, паразитирующее образование.
Целый ряд элементов, предвосхищавших реформу церкви, содержался уже в выступлениях мыслителей Ренессанса. Следовательно, Реформация и Ренессанс неотделимы друг от друга.
Протестантизм
Реформация породила третью, после православия и католицизма, ветвь христианства - протестантизм. Это совокупность самостоятельных и разнообразных религий, церквей, отличающихся друг от друга догматическими и каноническими особенностями. Протестанты не признают католического чистилища, отвергают православных и католических святых, ангелов, богородицу ; христианский триединый бог занимает у них совершенно монопольное положение.
Главное отличие протестантизма от католицизма и православия состоит в учении о непосредственной связи бога и человека. По представлению протестантов, благодать исходит на человека от бога, минуя церковь, «спасение» достигается только благодаря личной вере человека и воле бога. Это учение подрывало господство духовной власти над светской и главенствующую роль церкви и римского папы, освобождало человека от феодального гнета и пробуждало в нем чувство собственного достоинства.
В связи с другим отношением человека к богу не только духовенству и церкви, но и религиозному культу в протестантизме отводится второстепенное место. Поклонение мощам и иконам отсутствует, число таинств сведено к двум (крещение и причащение), богослужение, как правила, состоит в проповедях, совместных молитвах и пении псалмов. Формально протестантизм основывается на Библии, но фактически в каждой протестантской религии имеются свои символы веры, авторитеты, «священные» книги.
Современный протестантизм распространен главным образом в скандинавских странах, Германии, Швейцарии, Англии и США, Канада, Австралии и др.
Мартин Лютер
Реформаторское движение в лице Мартина Лютера (1483 - 1546) имело своего выдающегося представителя. Этот немецкий реформатор, основатель немецкого протестантизма, на которого оказали влияние мистика и учения Яна Гуса, не был философом и мыслителем.
Родители реформатора происходили из тюрингенских податных крестьян. В 1537 году в одной из «застольных речей» Лютер так говорил о своем детстве и отрочестве : «Мои родители держали меня в строгости, доходящей до запугивания. За один-единственный орех, на который я как-то позарился, мать выпорола меня до крови. Этим суровым обращением они, в конечном счете, и толкнули меня в монастырь. Хотя они искренне полагали, что делают мне хорошо, я был застращен ими до робости».
«На мой взгляд, - пишет Э.Ю. Соловьев, - решение Лютера уйти в монастырь может рассматриваться в качестве предельного выражения той разочарованности в возможностях практического успеха, которая вообще была характерна для предпринимательски-бюргеровского сословия, заброшенного в ситуацию торгашески-феодального грабежа лишенного всякой религиозно-нравственной опоры. Одновременно это решение содержит в себе и момент несломленной бюргеровской гордости : стремление добиться своего на путях «одобряемого богом» аскетического практицизма»[1].
В июле 1505 года Лютер ушел в монастырь августинцев, известный особой строгостью устава. Однако, результат его всевозможных аскетических усилий был плачевным[AK1] . Что ни делал Лютер, сознание богооставленности не покидало его. В 1512 году Лютера вновь постиг приступ меланхолии (надо заметить, что в 29 лет Лютер стал доктором богословия и субприором виттенбергского августинского конвента, это были в ту пору церковно одобряемые преуспевания), и он уединился в келье, где он начал работать над составлением комментариев к латинскому тексту Псалмов. Неожиданно для себя он обнаружил новое значение давно известных текстов, что привело и «перевороту» в сознании Лютера понимания проблемы оправдания и спасения. «Лютер осознал себя непосредственно причастным к богу через ту самую судящую способность совести, которая как раз и свидетельствовала о его богооставленности».2